…Люба не скучала. Виды за окнами ее не интересовали, но вот член Сергея она не выпускала изо рта. Когда Сергей собрался идти в туалет, она показала на свой пухлый ротик. Сергей опорожнил мочевой пузырь до конца в Любу. Она обсосала член, не оставив не одной капельки. И скоро сама побежала в туалет посикать. …Раза два, за весь полет, Лис отдавала штурвал Сергею, чтобы сделать ему минет. У Сергея мелькнула мысль, может быть, в его сперме есть чистые эндорфины, на которые так быстро, с первого раза, «садятся» женщины? Даже такое увлекательное занятие, как вести самолет, что тоже, кстати, требует от организма дополнительных вливаний эндорфинов в кровь, не освободило Лис от зависимости от члена Сергея! После каждого минета, глаза у Лис начинали радостно блестеть, лицо, и так розовое, просто краснело, а канапушки темнели. И видно было, что она сама становилась энергичнее…
…Они подлетали к ДВ. Маршрут лежал через Хабаровск. В то время, когда Лис повернула самолет на Владивосток, Люба подошла к Сергею, села ему на колени и обвила его шею. И в это же самое время замигала связь с Ульгучье, которая не прерывалась никогда, ибо шаман, как бы был опекуном мамы Любы и всего «поместье Хорошко»! Ульгучье сразу сказал, что «мама Люба собирается к Яше. Однако, Сережа, нужно поспешить!» Люба не слышала, что сказал Ульгучье, тем не менее, шепнула Сергею в ухо:
«Мама Люба умирает. Нам нужно поспешить!»
Сергей жестом приказал Лис отдать штурвал, сел на свое место и до предела увеличил скорость, предупредив на Земле, что у него умирает мама. Путь на Владивосток был свободен. А в аэропорту ждала машина, которая должна была доставить их до вертолета. Это полкилометра от стоянки частных реактивных самолетов…
…Они успели! Первые слова, которые прошептала мама Люба, пытаясь оторвать голову от подушки:
«Любонька! Как хорошо, что ты здесь!»
Мама Люба знала о гибели Любы. Она организовывала свадьбу Сергею со Светой… Да, она плохо видела, она умирала. Но, она была в ясном сознании. Она знала, какой сейчас день, год, и сколько времени! И, то, что в Любе она увидела Любу, было и для Любы, и для Сергея легким потрясением!
«Любонька, подойди ко мне, я поцелую тебя!» прошептала мама Люба. Люба подошла, наклонилась и поцеловала в губы маму Любу, на глазах у обеих женщин были слезы.
«Береги Сережу! В первом правом ящике комода лежат документы о твоем крещении и свидетельство о вашем венчании в нашей церкви. Возьми их!»
Люба не выдержала и, рыдая, упала на грудь мамы Любы. А, та, начала гладить ее по голове. Так и умерла, с рукой на голове Любы! Сергей подошел, поцеловал маму Любу в лоб, и закрыл ей глаза…
…На похоронах, удивительно для нашего времени, было много народа. Олу и Карине имели в помощники для приготовления пищи 10 человек из своей «семьи», и Ульгучье с пятью женщинами. Прилетел Всеволод Петрович – ему сообщил – Ульгучье о смерти мамы Любы с двумя огромными венками живых алых и белых роз. Венков, траурных лент было много! От местных жителей, от бывших сослуживцев Сергея, от отряда вертолетчиков, в котором отцов заменили сыновья. Пришли зарубежные телеграммы от Челентано и его родственников, которые жили в поместье мамы Любы, из четырех Замков из Германии, к удивлению Сергея, из Замка первой жены Володи, была телеграмма от Константина Николаевича Фруентова. И от многих неизвестных Сергею, людей….
Гроб сделали из японского дуба лесники, которые работали недалеко от поместья Хорошко в тайге. Мама Люба оставила письмо-завещание. Все имущество, землю, и все, что она накопила за жизнь, она завещала Сергею и Любовь Дмитриевне Хорошко. Все обращалась с Любой, как с женой Сергея, Света, прилетевшая из Парижа на похороны, чувствовала себя неловко… Но, Люба не играла роль жены Сергея, а так как, всем командовал Ульгучье-шаман, никаких проблем не возникало. В письме-завещании, заверенном местным нотариусом и священником, было сказано, где и во сколько нужно сжечь гроб с телом мамы Любы, урну с прахом поставить рядом с урной Яши, для этого нужно было отодвинут, сросшийся в землю, многотонный камень! Но, мужчины дружно сказали, что они смогут это сделать голыми руками, чтобы не осквернять святое место ломами и машинами…
…Гроб подняли Сергей, Ульгучье, и два его сына, молодых шамана. И тут… пришлось гроб поставить на постамент, который соорудили из свежих сосновых досок лесорубы, ибо над поместьем зависли два вертолета, выбирающие место для посадки, чтобы никого не задеть и не сцепиться друг с другом винтами. В одном вертолете были Клавдий, Андрей, Марго, Саша, Катя, Люба, Одри и Лиза, все одеты, как на похороны члена королевской семьи. Из другого вертолета, EC135 японской фирмы, когда он остановил вертушки, выскочили пять японцев, каждый с огромным венком экзотических цветов, которые растут только в Японии. Сергей хотел спросить, кто они? Как, видимо старший, опередил его:
«Ватаситати-ва яшасан-но кадзокунандесу».
А самый юный японец, перевел:
«Мы семья Яши»…
Столы были накрыты и на террасе, и во дворе, ибо уже было 17 градусов тепла вечером. Но, очень скоро все перебрались на берег Океана, где Ульгучье развел костер, у которого искры касались звезд…
…Так, 9 дней никто не покидал поместье Хорошко! А, вот сороковой день все отмечали по месту жительства. Сергей с Любой, и Лис вернулись из Магадана. Света улетела в Лондон с Клавдием и Андреем, и старшими женщинами после 9-го дня…
…Прилетев в Магадан, Сергей повел Любу и Лис, прежде всего к своему другу Вадиму Алексеевичу Козину. Бронзовому Козину, который сидит на скамейке в сквере недалеко от дома, где он жил, и где часто бывал Сергей с Любой, которая исчезла в пламени. Сейчас в квартире Вадима Алексеевича музей. Несмотря на теплынь, Вадим Алексеевич сидит в валенках, с котом на руках, в пальто с поднятым воротником. Выглядит таким, каким он был на свадьбе Сергея и Светы. Кстати, и дома Вадим Алексеевич не снимал валенки даже летом!
Несколько человек, проходившие мимо, поздоровались с гостями Вадима Алексеевича. А, одна старушка, подошла к Любе и сказала:
«Любонька! А ты совсем не изменилась! Муж у тебя хороший, мы его помним, как он в трудное время помог нам, медикам Магадана! Вы, говорят, сейчас живете и работаете в Германии?..»
Люба не успела ничего ответить, как старушка вдруг изменилась в лице, перекрестилась, и, не переставая креститься, поспешила от скамейки! Может, Сергею и Любе казалось, а, может быть, и нет: люди, которые с ними здоровались с радостными лицами, вдруг меняли выражение на испуганное выражение. И спешили уйти в сторону. Некоторые, перекрестившись…
Показал Сергей девочкам единственный когда-то в мире Институт Холода своего друга Асира. Рассказал о чудо-крыше, настолько отполированной, что с нее невозможно было сдуть каплю ртути. Сейчас в этом здании, разукрашенном неоном, салоны SPA с купанием в жидком азоте -80 градусном по Цельсию. И всякие оздоровительные «спорт» залы…
…Конечно, Сергей показал то место, где исчезла в пламени его Любонька. Люба подошла и встала, подняв глаза к небу. Небо было ясное, ни облачка! Сергей с Лис в трех шагах стояли в стороне. Сергей ясно слышал, как Лис на ирландском языке произнесла:
«A Thiarna, a chur air anois, mar a ghlacann tú an chéad Luba!»53
Он не показал и вида, что понял, что пожелала Лис его Любоньке! Потом гуляли по берегу Нагайской бухты. Пообедали в кафе на пристани. Через час они были на пути в Лондон. Взлетала Лис…
…За весь полет ни Люба, ни Лис не коснулись члена Сергея. Ему пришлось самому идти в туалет помочиться. Все четыре часа между ними не было проронено ни одного слова! Нет, они не расстались, уйдя в себя. Они разговаривали друг с другом в этом безмолвии… И рядом с ними была мама Люба! А, вот Любоньки, первой жены Сергея, больше нигде и никогда не было! Она растворилась в душе Любы, в теле которой она воплотилась! Любовь Дмитриевна Хорошко забрала всю одежду и обувь Любы Первой, которая была в усадьбе Хорошко. И стала носить ее не только дома, но и на улицах Лондона и Парижа! Лис, во время полета, надела шлем Сергея и свободно на всех языках, в том числе и на русском, общалась с руководителями полетов и с пилотами, чьи разного калибра летательные аппараты проносились рядом. Представляясь стажером, называя своё имя и фамилию. Через неделю в Лондоне она сама, без вмешательства Сергея, получила права на вождения всех летательных аппаратов, которые были в собственности Сергея…
«…Держи курс на Оксфорд! А то, вся моя антикварная библиотека перекачается в университетскую библиотеку!» – сказал Сергей. Они приземлились в Оксфорде и оказались в доме Лис…
«…Девочки! Я нуждаюсь в вашем самом диком и развратном сексе! Мне нужно сбросить все эмоции, которые загрузили меня на Родине. Пусть они превратятся только в память!»
